Датой рождения «Чаяна» считается апрель 1923 года.
Именно тогда появился первый номер журнала —
будущего народного любимца.
Первые номера
выглядели довольно скромно: они были чёрно-белыми, и преобладали в них тексты. Однако, узнав о новом журнале, художники не заставили себя долго ждать.

Один из первых национальных карикатуристов Татарской Советской республики Гусман Арсланов буквально завалил редакцию своими рисунками. Год спустя в работе “Чаяна» начал активно участвовать молодой Н. Христенко (спустя некоторое время переехавший в Москву). Позднее палитру «Чаяна»обогатили художники Г. Поляков, Д.Красильников, Г. Юсупов, М.Амиров (впоследствии выдающийся татарский писатель Мирсай Амир). Героями карикатур в те годы ста-новились в основном «бывшие — богатеи, баи, муллы, кулаки и подкулачники. Графика рисунков поначалу была далека от совершенства — ведь профессиональных карикатуристов тогда в «Чаяне» не было. В журнал приходи-ли молодые художники, желающие попробовать себя в сатирической графике. Поварившись в чаяновском котле, они через несколько лет превращались в самобытных мастеров карикатуры и уже до конца своих дней не расставались с любимым делом.

В тридцатые годы прошлого века в «Чаяне» стали публиковать свои рисунки художники Ш. Мухаметжанов, И. Сулейменов, П. Новичков, 3. Шайдуллин (Забих), И. Бобровицкий.

В июне 1941 года (после начала войны) вышел единственный номер «Чаяна» военного времени. После этого издание журнала было прервано на долгие десять лет. Второе рождение произошло в декабре 1951 года. В этот период в коллективе художников «Чаяна» появляются новые имена. Помимо ветеранов Павла Новичкова и Иосифа Бобровицкого плодотворно начинают сотрудничать с журналом как уже сложившиеся мастера — Джагфар Булат, Эрнст Гельмс, так и многочисленная группа карикатуристов среднего и младшего поколений, ещё ничем не проявившая себя на ниве сатиры и юмора.

Если в довоенном «Чаяне» художников можно было пересчитать по пальцам и отдельные номера оформлялись порой одним-двумя из них, то в пятидесятые годы вокруг «Чаяна» сложилось мощное ядро самобытных художников с яркими, запоминающимися почерками. Художественный отдел журнала возглавил Павел Новичков, сумевший сплотить вокруг себя команду единомышленников.

В пятидесятые годы карикатуристы очень часто обращались к сельскохозяйственной теме — проблемам колхозов, взаимоотношениям города и деревни. Большое значение придавалось и международным отношениям, политической тематике. Художники развенчивали в своих рисунках всяческих капиталистов, поджигателей войны, колониалистов всех мастей. Художественные решения зачастую были лобовыми, плакатными. Отчасти потому, что многие художники в годы войны рисовали сатирические плакаты в «окнах сатиры», которые получили повсеместное распространение.

Шестидесятые годы с их «оттепелью» принесли «Чаяну» возможность касаться более широкого круга тем; журнал как бы получил второе дыхание. Для работы в «Чаяне» приглашаются такие видные мастера кисти, как X. Якупов, Л. Фаттахов. Тогда же в журнале можно было часто увидеть рисунки Константина Васильева. В популярном издании начинают понастоящему «звучать» молодые художники, которые в пятидесятых годах делали первые шаги — Зуфар Хусаинов, Иван Хантемиров, Ильдар Ахмадеев, Виктор Игнатьев. В том, что авторитет казанской сатирической школы в шестидесятые годы так значительно вырос, была немалая заслуга яркого, самобытного художника Бориса Старчикова, который стал художественным редактором журнала. Он отлично улавливал только намечавшиеся прогрессивные художественные тенденции и развивал их на страницах «Чаяна». Борис Александрович во многом способствовал тому, что к работе в «Чаяне» были привлечены такие одарённые сатирики, как Г. Огородников, Ю. Денисов, Л. Насыров, С. Насырова и другие молодые художники, которые в полной мере раскрыли свой талант уже в семидесятые годы. Эти мастера отлично вписались в журнал, развивая его традиции и значительно обновляя его сатирическую графику. Показательно то, что многие чаяновские мастера, со временем переезжая в Москву, становились «крокодильцами». В шестидесятые годы ими стали Г. Огородников и Б.Старчиков, в конце семидесятых Л.Насыров и С. Насырова. Уже в самом этом факте — свидетельство признания культуры и мастерства казанских сатириков.
Семидесятые годы подарили “Чаяну» целую плеяду молодых художников, делавших тогда первые в карикатуре. Они были полны юношеского задора и желания изменить мир к лучшему своими рисунками. Тогда впервые зазвучали имена Фарида Вахитова, Фарида Галеева, Рушана Гатауллина, Марата Насыбуллина, Айдара Утяганова, Виталия Феоктистова, Зуфара Хакимова. Их рисунки обладали яркой индивидуальностью и современной манерой. “Чаян» был для них великолепной школой — ведь семидесятые восьмидесятые можно назвать “золотым веком» журнала. Рядом с молодёжью работали мастера высочайшего класса — В. Игнатьев, И.Ахмадеев, X. Ахметзянов, И. Ханов (возглавлявший в те годы художественный отдел), Л. Елькович, В.Космылин, Э. Дышаев. О каждом из этих самобытных художников можно написать отдельную главу книги истории журнала. Эрнест Дышаев, делавший первые шаги ещё в шестидесятые годы, стал поистине народным художником и остаётся любимцем читателей по сей день. Два хитреца — Кутбутдин и Сайфутдин — персонажи, придуманные Дышаевым, долгие годы не сходили со страниц журнала.

Леонид Елькович — художник, побивший все рекорды творческого долголетия в журнале. Когда ему исполнилось восемьдесят лет, он одновременно отмечал и шестидесятилетие своей творческой жизни в «Чаяне». К сожалению, он ушел от нас в нынешнем году, не доживя буквально месяца до юбилея журнала. Вместе с ним ушла целая эпоха. Молодёжь потеряла в его лице прекрасного учителя. Все мы помним, как терпеливо и деликатно работал он с каждым начинающим.

Валентин Космылин был уникальнейшим человеком. Из него бил фонтан сатирических идей. Его творческое наследие — тысячи рисунков, смешных до слёз. К тому же он был бессменным «темистом» (то есть автором тем, сюжетов для рисунков). На придуманные им сюжеты художники «Чаяна» нарисовали десятки тысяч карикатур — уморительно смешных, гротескных, а порой и лиричных.

В восьмидесятые годы художественный отдел журнала возглавил Тагир Фаизов. Он привнёс в «Чаян» своеобразную декоративность, яркую цветовую аппликативность. Появились и новые имена — Вячеслав Бибишев, Александр Шульпинов, Ринат Абзалов, Александр Алёшин, Валерий Лугвинёв.
Ни в одном юмористическом журнале не было такого обилия авторов-женщин, рисующих карикатуры. Истинным патриархом (или «матриархом»?) среди них является Лия Бочкова, начавшая свой творческий путь в «Чаяне» ещё в шестидесятые годы. Она и поныне постоянный автор журнала. В семидесятые годы весьма плодотворно работала в «Чаяне» в жанре карикатуры София Насырова. В семидесятые годы в журнале начали свой творческий путь Светлана Привина, Светлана Фаттахова, Елена Хитрова. «Женская традиция» продолжается и сегодня — первые шаги на страницах журнала делают Эльвира Дышаева, Юлия Щетинкина, Миляуша Саляхова, Кадрия Биккинеева.

В девяностых годах в журнале появились такие яркие художники, как И. Нафиев, Д. Никитин, А. Мамаев, Д. Быков.
В 1998 году художественный отдел возглавил один из авторов этих строк. Сотрудничество с журналом возобновили многие художники, по тем или иным причинам отошедшие в своё время от «Чаяна».

«Чаян» постоянно обновляется благодаря притоку новых творческих сил и с оптимизмом смотрит в будущее.
Этот краткий обзор, посвящённый исключительно художникам журнала, естественно, не исчерпывает «чаяновской» темы. Ведь «Чаян» — это не только художники, но и поэты, прозаики, журналисты, фельетонисты. Все вместе они продолжают замечательные традиции журнала, обогащая палитру современного «Чаяна» своим творчеством.

А.Алёшин (гл.художник «Чаяна»)
В статье использованы материалы из книги Л. Елъковича «На линии огня».

Истоки

Это было в начале тридцатых годов. На квартире у Михаила Кольцова Борис Ефимов встретился с Горьким. Там собрался небольшой дружеский круг. «Горький был в отличном настроении,— вспоминает художник,— много и оживленно рассказывал, вспоминал, шутил.

Уже уходя, прощаясь, он вдруг обратился ко мне:
— А интересная это штуковина — карикатура. Кап
ризное, но нужное искусство. Полезное. Оно требует
хорошо видеть и тонко изображать смешное.
И повторил:
— Хорошо видеть и тонко изображать».
Интерес к карикатуре, к сатирическим жанрам был

в те годы огромным, особенным. Максим Горький пишет о Кукрыниксах статью, каждый тезис которой программен. Луначарский умно, изящно и тонко анализирует ироничность искусства Дени. Под руководством Луначарского при Академии наук СССР работает созданная им Комиссия по изучению сатирических жанров. Издаются альбомы. Выпускаются монографии.

Но, пожалуй, самой примечательной особенностью этого заинтересованного внимания к карикатуре являлось то, что оно не было вниманием извне. Самые острые умы того времени принимали участие в разработке сатирических замыслов — «тем».

Здесь необходимо сделать отступление. Остроумные замыслы журнальных карикатур очень часто приду- мываются самими художниками. Но с неменьшим успехом их придумывают и специализирующиеся на их разработке «темисты». А затем они обсуждаются на специальных «темных совещаниях», и не только обсуждаются, а и дорабатываются на них—коллективно, весело, дружно.

«Такие собрания являлись «пиршествами» ума, блеска остроумия,— писал о темных заседаниях конца двадцатых годов карикатурист «Крокодила» Ю. Ганф.— Какие-то вскользь брошенные намеки подхватывались, дорабатывались. Было весело, смешно. Работал весь коллектив, причем на таких «темных» совещаниях присутствовали не только темисты, художники и литераторы,—-на этих собраниях любили бывать прославленные москвичи-остроумцы — работники эстрады, композиторы, конферансье. Михаил Кольцов, при всей его занятости, не пропускал ни одного «темного». Бывали В. Маяковский, В. Булгаков, И. Ильф, Е, Петров…» «Гремел богатырский смех Демьяна, по-детски обаятельно улыбался Лебедев-Кумач»,— вспоминает Б. Ефимов. А Кукрыниксы приводят имена правдистов Д. Заславского и С. Нариньяни, поэтов М. Светлова и А. Архангельского, артистов Б. Петкера и В. Хенкина, Н. Смирнова-Сокольского и Рины Зеленой, Ю. Ганф — М. Глушкова и А. Бухова.
Что же делало эти «темные совещания» такими притягательными? Атмосфера «пиршества» острых умов?
Бесспорно.
Но не только одна атмосфера—творчески насыщенная, искрящая смехом.

Советская карикатура набирала тогда высоту. Еще совсем молодая, она с каждым днем, с каждым часом становилась все более зрелой. Редакции журналов были ее боевыми штабами. Лютая ненависть там, за рубежами. Пафос созидания, ярость классовых битв… Карикатура — наша, советская — с первых дней своих была искусством переднего края. В этом сила ее. И основа ее притягательности. То, что в дни обсуждения тем в «Крокодиле» собирало такие созвездия.

Художниками «Крокодила» двадцатых годов’ были Моор и Дени, Черемных и Малютин, Ефимов и Ганф, Ротов и Радаков. Их рисунки стали классикой советской карикатуры. Под воздействием их могучих талантов формируется творчество молодых художников-карикатуристов, даже более того — складываются целые национальные школы. И не только там, где отсутствовали свои собственные национальные традиции сатирической графики, но и там, где они существовали до этого.

Наш татарский «Чаян» лишь на несколько месяцев появился позже, чем его прославленный старший брат — «Крокодил». Как и его ровесники — узбекский «Муштум» и грузинский «Нианги»,— он принадлежит к числу первых национальных сатирических изданий советского времени. И «Чаян», и «Нианги», и другие первенцы сатирической журналистики советского времени возникают в первую очередь там, где традиции сатирической журналистики начали складываться еще в царское время, где начало им было положено революцией 1905 года, где они развивались как традиции революционной сатиры.

Для Советской Татарии эти традиции исключительно важны и в другом отношении. У истоков национальной сатирической журналистики был Тукай. Сборником сатирических произведений Тукая называет М. Гайнуллин сатирический журнал «Уклар» («Стрелы»), выходивший в Уральске в 1906 году, а мы знаем, что карикатуры «Уклара» были, собственно, сатирическими иллюстрациями к помещенным в журнале стихам и фельетонам. Два года спустя двадцатидвухлетний Габдулла Тукай становится душой созданного им и Галиасгаром Кама-лом сатирического журнала «Яшен» («Молния»), Журнал включает карикатуру как самостоятельный сатирический жанр. Г. Камал выступает в журнале и как литератор, и как карикатурист. А Тукай? Даже если он и не делал рисунков, в остроумии подписей, в смелости выпадов — дух сатиры Тукая, смелость мыслей его.
Г. Тукай возглавляет и журнал «Ялт-юлт» («Зарница»), а это преемник запрещенного правительством «Яшена». Как ответственный секретарь редакции Габдулла Тукай был тем самым лицом, в ведении которого находились все вопросы, связанные с оформлением журнала, с его карикатурой. Уже это одно позволяло предположить, что именно он определял содержание карикатур, непосредственно участвуя в разработке их сатирических замыслов.

Он не мог не участвовать в этой работе и по складу его сатирического дарования, и по его отношению к любимому детищу — журналу «Ялт-юлт». Это просто противоречило бы тому, что мы знаем о кипучей натуре Тукая. Но предположение — это только возможность. Чтобы с уверенностью утверждать, что татарская сатирическая графика возникла и развивалась при непосредственном участии Тукая, необходимо было найти документальные свидетельства.
И такие документальные подтверждения есть.
Их содержит переписка Тукая.
«В следующем письме, должно быть, пошлю темы для рисунков…» — пишет он А. Урманчиеву из Астрахани 5 мая 1911 года. Год спустя, 11 мая, он в письме Урманчиеву пишет: «Рисунок на первой странице тридцать седьмого номера Галиасгар снова испортил… Из всех тем эта была наиболее остроумной, да и та не получилась». Как видно из писем, даже расставаясь с редакцией, он из Астрахани, из Уфы шлет в «Ялт-юлт» именно темы. Из писем видно, что даже тогда, когда он отсутствовал, издатель советовался с ним о подго-товленных для журнала карикатурах. Одно из писем — оно не датировано — так красноречиво в этом отношении, так ярко показывает, чем руководствовался в своих оценках Габдулла Тукай, что следует привести его полностью:
«Ахмет!
Рисунок «Новый год», пожалуй, годен. Только к нему надо сделать следующее пояснение: «Прилетевший из Вечности Новый год не находит себе места». Татарин не поймет, если пояснение не сделать пространным. А вот то, что в середине, татарский ум не осилит. Татарин прежде всего не знает, что такое «Марс». Не знает и притчу, которую должно понять из рисунка.

А что мы объясняем надписью: «А воз и ныне там»? Может быть, повременишь, пока найдется более доходчивый рисунок. Таково мое мнение».
Требование наибольшей доходчивости, забота о том, чтобы карикатура была понята всеми, а не только знакомой с античной мифологией интеллигентской элитой,— вот из чего исходил Тукай при оценке качественной стороны карикатур. Что же касается содержания сатиры, то оно определяется в программной для татарской сатиры статье из 1-го номера журнала «Яшен».

«Мрачен день. Все небо покрыто темными тучами горя и печали»,— смело начинает Тукай опубликованную в августе 1908 года в разгар столыпинской реакции статью.— И вдруг в Казани грозный «Яшен» разражается ослепительно яркими молниями… Для всех преступников страшны его разящие удары. И ни профанам, грызущим народный горб, ни самомнительным пустозвонам, ни подхалимам, тянущим руки к народному добру, ни всяким подлецам-паразитам, ни ленивым муллам, которые блаженно валяются дома, позапирав на замок школы и медресе, ни мурзам-лежебокам, ни баям-предателям — никому не уйти от его уничтожающих ударов».

Наиболее полно эта программа была реализована в карикатурах «Ялт-юлта». Кого же они высмеивали?
На рисунке — весы. На одной чаше — здания Думы. Государственного совета, на другой — массивная фигура царского сатрапа, палача Столыпина. Она перевешивает (№ 20, 1911).

Сатирические «передовицы» — карикатуры, вынесенные на переднюю обложку 3-го, 4-го, 5-го и 6-го номеров за 1910 год. Каждая из них иронически озаглавлена— «Портрет выдающейся личности». Начинается цикл «портретом» «знаменитого оратора» Байбулыйма. «Бай-булыйм»—это «буду богаче»; вместе с тем имя созвучно с «Байбурин» — фамилией реакционного депутата
3-й Государственной думы, неоднократно высмеивавшегося в сатире Тукая. О том, что из себя представлял этот светоч, красноречиво свидетельствуют ослиные уши — смысловая, темообразующая деталь, акцентируемая художником.

Тот же самый художник,— а им был Галиасгар Камал,— изображает «депутата Шер-Махутова», который готовится к выступлению в Думе. Вместилище мыслей у него обладает достаточной емкостью — голова депутата переходит… в бутылку.

«Депутат Нукаев» — утонувший в чалме придаток афишируемой «святости» — рисунок, открывающий 6-й номер «Ялт-юлта». А в 7-м номере журнала, на том самом месте, на котором помещались до этого карикатуры памфлетного цикла «Портреты выдающихся личностей», читатели обнаружили… красноречивую пустоту — след цензорского вмешательства, после которого цикл уже больше не возобновлялся. Надо полагать, что он был запрещен, хотя в архивных материалах подтверждения этого нам пока обнаружить не удалось.

В 6-м номере «Ялт-юлта» мы находим и другую карикатуру Г. Камала, социальная острота которой не уступает остроте политических карикатур «крамольного» цикла. На рисунке — жена богатея-бая рассматривает унизанные кольцами пальцы: «О, боже! Больше места не осталось. Почему на руках не двадцать пальцев?»

Из номера в номер карикатура «Ялт-юлта» высмеивала паразитизм и мракобесие священнослужителей.
То это поп и мулла, накинувшиеся на своего общего врага — интеллигента. То муллы, пресмыкающиеся перед ставленником Ильменского муфти Султановым, а под ними — придавленный ими народ. То мулла в виде ветряной мельницы: «Я верчусь и вправо, я верчусь и влево…» (1910, № 8; 1911, № 22 и № 23).

Национальный, песенный лад этой подписи — часто используемый в карикатуре тукаевских журналов сатирический прием. Иногда этот лад, имитируется, иногда приводятся слова популярных татарских лирических песен, и решение темы строится на контрасте ассоциаций, связанных с песней, и тем, что изображено на рисунке. Так, например, под карикатурой из 4-го номера «Ялт-юлта» стоит: «Спляши, дочка, если ты не спляшешь, спляшу я!» А происходит это… в «веселом» заведении.

На тонкости юмора ассоциативных подтекстов построено и решение в той теме Тукая, о которой он сам отозвался, как об удавшейся. Ночь. Звездное небо. Редактор газеты «Юлдуз» X. Максуди,— а «Юлдуз» в переводе— это «Звезда»,— глядя на звезды сетует: «Не будет ли и моя блистательным Юпитером? Пока же моя напоминает Сатурн». В самом арабском наименовании Сатурна заключено указание на его отдаленность. Либерально-буржуазная газета «Юлдуз» и ее редактор и издатель принадлежали к числу постоянных мишеней остроумно-язвительной сатиры Тукая.
Несомненный интерес представляет карикатура издававшихся в Оренбурге татарских журналов. Осенью 1906 года вышел первый номер «Карчыга» («Ястреб»), журнала, близкого по своей направленности к большевистской газете «Молот». Под значительной частью карикатур «Карчыга» стоит монограмма «Л. М.» М. Гай-нуллин установил, что художником этим был Лутфулла Мустафин.

Ключом к атрибуции послужило письмо издававшего журнал писателя и публициста Шакира Мухамедова: «Мой компаньон Лутфулла Мустафин… делает рисунки, а я пишу». Строчкой выше он пишет: «Выпускаем» журнал. Не «выпускаю», а именно «выпускаем». Коллективность работы, атмосфера ее заставляют — и довольно уверенно — предположить, что Шакир Мухамедов писал и подписи к карикатурам, остроумие которых в
ряде случаев заключено именно в остроумии подписи, текста.

Можно привести и другие — тоже косвенные — подтверждения в пользу сделанного предположения. С 14 лет служил Ш. Мухамедов у баев—мальчиком на побегушках, счетоводом, конторщиком… Так не этим ли был подсказан горестный замысел карикатуры, изображающей двух сгорбленных, чахоточных бедняков, «Вот пожизненная награда за сорокапятилетнюю службу в конторе у бая: горбат; не богат; первой степени «Кх-м! Кхм-м! Кхм-м!»,’— стоит под рисунком. И еще одно косвенное подтверждение того, что автором замысла был литератор — чисто литературное, иносказательное «Кхм-м! Кхм-м!» в конце подписи («Карчыга», 1906, № 2).

Карикатуры татарских сатирических изданий очень часто основывались на конкретных фактах, включали изображения конкретных лиц. В одном из писем Ш. Му-хамедова есть такое место: «Еще прошу вас: пишите о казанских новостях, если будут интересные события, опубликуем в «Карчыга». Если заметите, что какой-нибудь бай издевается над своими приказчиками и прислугой, опишите это, опубликуем в очень интересной форме. Пишите, как сумеете, я сам обработаю, журнал «Карчыга» будет бороться со злыми баями». Текст письма мы цитируем по исследованию М. Гайнуллина «Татарская литература и публицистика начала XX века». Так писатель собирал материал из разных городов и сел и, обработав его, печатал в виде фельетонов и заметок»,— заключает исследователь. Это верно. Но не напрашивается.ли добавление: и сатирических карикатур?
Богатейший материал досоветской татарской сатирической графики фундаментально никем еще не был изучен. Но даже при беглом знакомстве с ним бросается в глаза демократическая направленность, острота и
конкретность сатиры и, наконец, остроумие сатирических решений.

«Какая разница между бочкой и пузом Халаш-бая?»… «Бочка вмещает сорок ведер пива, а живот Ха-лаш-бая сколько угодно»,— подпись под рисунком «Нагайки», опубликованном в 1-м номере «Карчыга». На другом рисунке — тесный круг восседающих баев. Между ними царит полнейшее согласие. «Что нам нужно: свободу или кумыс?» «Не будем, кум, отходить от пути наших предков, не будем путаться с глупыми революционерами, налей-ка лучше кумысу! Да здравствует жизнь по старинке!» («Карчыга», 1906, № 1).

Остроумие замыслов, комизм ситуаций, отточенность языка диалогов и реплик — все это является наиболее сильной стороной рассматриваемого нами сатирического наследия. Но нельзя не сказать и о той стороне, где развитие шло несравненно замедленнее: речь идет о пластической стороне, о графической составляющей — о рисунке карикатур. Подавляющее большинство их исполнялось в рисунке любительски.
Попадаются ли исключения? Да. В общей массе чрезвычайно непритязательной графики мы вдруг неожиданно встречаем два резко выделяющихся своим профессионализмом сатирических рисунка. Обе эти карикатуры были опубликованы в 1906 году в оренбургском журнале «Чукеч» («Молот») (№ 4 и № 5) и обе — на Победоносцева.

Вот одна из них. Пустынность равнины. Из-за линии горизонта показался диск солнца, но его заслоняет своею скрюченной лапой-рукой зловещая фигура мракобеса-Победоносцева. И надпись — татарская, с органически вписанной в рисунок каллиграфией: «— Благодаря деятельности Ильминского и компании я сделал все, чтобы татары не видели света!»
Выразительность линейно-контурного рисунка не оставляет сомнения в том, что он выполнен уверенной рукою опытного художника-карикатуриста. Но сотрудничество его в журнале было эпизодически.
Подведем итог.

Основы национальных традиций татарской сатирической графики складываются тогда, когда в период первой русской революции и в последующие за ней годы возникают первые национальные сатирические издания. Возникают они в обстановке единого революционного подъема всех народов российской империи; сатирическая графика прогрессивных татарских журналов была частью единого потока, единого целого революционной сатиры 1905 года1. Таким образом, и ее демократизм.

1 Кстати, в этот поток вливается и сатирическая графика двух издававшихся в Казани русских сатирических журналов «Застенок» (1906) и «Метеор» (1906—1907). В. Аристов и Н. Ермолаева, авторы очерка «Казанские сатириконы», справедливо замечают, что «особенно интересны в «Метеоре» рисунки и карикатуры, смелые, яркие», политическая острота которых подтверждается, в частности, тем, что сотрудники журнала подвергались жесточайшим полицейским преследованиям.

Заметное место в сатирической графике первой русской революции занимает и творчество выдающегося казанского живописца Н. Фешина. Он учился тогда в Академии художеств в мастерской И. Репина, был участником студенческих забастовок и митингов, и сотрудничал как художник, а таких «левых» сатирических изданиях, как «Адская почта» и «Леший».

ее общая революционная направленность, и такая же традиционная для нее связь с передовой русской мыслью, с русской художественной культурой четко обозначаются с самых первых ее шагов. И когда в карикатуре первых татарских сатирических изданий мы встречаем знакомый по русским журналам сатирический образ Победоносцева, когда в казанских журналах, ту-каевских, мы встречаем карикатуры с крыловским квартетом или с крыловскими же лебедем, раком и щукой, мы еще раз убеждаемся в разветвленности этих связей. У колыбели зарождающейся национальной журнальной сатирической графики находились выдающиеся писатели и публицисты Г. Тукай, Г. Камал, Ш. Мухамедов,
с самых первых шагов татарской национальной сатирической графики возникает ее связь с татарской литературой в лице самых выдающихся ее представителей. Что же касается вклада Тукая, то он настолько существенен и значим, что позволяет с достаточными на то основаниями рассматривать традиции национальной графической публицистики как тукаевские традиции.

Как тукаевские традиции они и вошли в сатирическую графику Советской Татарии, в ее журнальную карикатуру — карикатуру «Чаяна».