Потомственный петербуржец поэт-пародист Попов проснулся. Пошарил по перевёрнутой постели. Попался пульт. Паша пощёлкал, переключая программы, прогоняя постоянное похмелье.

Пятница. Пронзительно пахли портянки по-пекински.

Подержанный  «Панасоник» показывал  передачу «Покупай!»: прокладки, пасту, «Пежо»,  проституток, парламент, президента…

Паша покивал, поцокал, послюнявил палец, поковырял плесневую пиццу. Попов предпочитал посвежее. По прихожей понуро пасся Пашин полупьяный Пегас.

– Пойду поддержу питерских производителей паршивого пойла!

Принарядился. Пошёл. Перешёл проспект Подгорного. Погладил подбежавшего пуделька. Пёсик понимающе погавкал. Павлик прогнал паршивца пенделем. Петербург просыпался.

– «Перекрёсток»? «Пятёрочка»? «Продукты»? – помялся Паша.- «Продукты»!

– Полиночка, пожалуйста, пять портвейна!

– Паш, после полудня продам. Правила! Пивка прими!

– Подстава!

– Понимаю… – продавщица погладила Пашу по плечу. – Потом приходи.

Паша понуро побрёл, пиная пустые пакеты.

Памс! Поребрик!  Прилипшее приглашение: «Пробование португальского портвейна!» Паша понял: «Пора!»! Подцепил. Перечитал. Побежал по переулкам. «Перекрёсток»… По пятницам! Победа!

По пути придумал поэму про портвейн. Получалось прикольно.

Примчался. Пусто. Приглашение попалось прошлогоднее.

Пипе-ец! Паша порывисто подпрыгнул. Почесал плешь. Присел. Пересчитал пятирублёвки. Подумал: «Похмеляться после портвейна пивом – пошло! Проклятье!»

Поодаль померещился пьяненький пегас. Попов просветлел. Подкатывало поэтическое прозрение.