Великий карикатурист, родившийся в конце XIX века, дал эксклюзивное интервью нашему корреспонденту

В квартире на Кутузовском проспекте с Борисом Ефимовичем живут его внук Виктор и внучатая сноха – жена внука. Художник долго ворчал, что его отвлекли от просмотра любимого сериала «Комиссар Рекс», но услышав, что перед ним – калининградский корреспондент, с радостью согласился:
– В Калининграде я, к сожалению, не был, но надеюсь, что еще приеду. Места детства, как-никак…

Выяснилось, что в детстве, когда каждое лето семья Фридляндов – настоящая фамилия Ефимова – проводила в Кранце – теперешний Зеленоградск – отпуск, юный Боря ездил в Кенигсберг на экскурсии.

– Я был в Кенигсберге до войны. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду Первую мировую войну… Мы жили в Белостоке, это недалеко от русско-немецкой границы, и лето любили проводить у моря. Жили не в самом Кранце, а в пансионе на вилле Мина – это окраина города, рыбацкий поселок.

Эта вилла сохранилась?
– Честно говоря, не знаю…

– А орденский замок в центре Кенигсберга? Он на меня произвел огромное впечатление.

– Замка уже нет. На его месте – недостроенное здание обкома партии.

– Как жаль… Я понимаю, что города теперь не узнать, но все равно очень обидно.

Должен сказать, что детский восторг от моря, а море впервые я увидел именно у вас, в Кранце, мой детский восторг был подпорчен немецкими мальчишками. Мой брат Миша (писатель Михаил Кольцов, расстрелян в 1940 году – авт.) тогда уже учился в реальном училище, я только поступил, но форма была у нас обоих – блузы и ремни с пряжками. А рыбацкие дети подвергали нас травле. Дразнили, кричали разные гадости. Я очень их боялся, они все хотели нас побить…

– Но, надо отметить, не добили…

– Да, не получилось у них. Миша был посмелее меня, он схватил одного из них за шиворот и сказал: «Ком ин ант!» – как это переводится, я до сих пор не знаю, но травля прекратилась. А еще мы ездили в Лейпциг. Я видел памятник Битве Народов 1813 года, одно из немногих поражений Наполеона. Монумент произвел на меня такое впечатление, что я решил его нарисовать. С тех пор и рисую…

– Вы уникальный человек…

– Почему?!

– Да просто нет у меня знакомых, которые были бы в Кенигсберге до Первой мировой войны…

– Вы знаете, я сам не понимаю, почему мне даровано такое странное долголетие. Я не виноват ни в чем, ничего противозаконного не сделал. Но живу! Осенью мне будет 102 года. Кстати, обидно, купил отрывной календарь, там есть дни рождений всех знаменитых людей, даже Маты Хари. А меня нет. И Миши Кольцова тоже… А я рисую, печатаю на машинке.

– Пишете книгу?

– Сказать, что пишу книгу один, не могу. Скорее в соавторстве с внуком – ему 52 года, он окончил ВГИК, кинематографист по профессии, но не работает. Помогает мне. У меня пенсия повышенная, как академику, но я не вижу денег, и даже не знаю, что нарисовано на ста рублях.

– Большой театр…

– Честно: не видел ни разу. Живу при коммунизме, на всем готовом. Внук и его жена здорово помогают, все покупают сами. А в книге будет сто очерков о ста людях, с которыми я был знаком.

– Сталин, Гитлер…

– О Гитлере – нет, я с ним не общался, только видел однажды, в 1933 году, когда через Берлин ехал из Москвы в Париж. Он был совсем не похож на мои карикатуры, но все равно выглядел, как животное. Я нарисовал его с натуры, когда он выходил из дворца президента Гинденбурга.

– «Гинденбург – это голова!» А правда, что Ильф и Петров – ваши друзья – в жизни были намного мрачнее, чем в своих книгах?

– Нет, что вы, никого веселее я не видел. Увы, Илюша подцепил в Америке туберкулез и умер молодым, а Женя ненамного его пережил – погиб на войне по дороге из Севастополя… Его брат Валентин Катаев умер лет пятнадцать назад, и я всегда удивлялся, как это Бог рассудил – одному (Петрову) – порядочность и совесть, другому (Катаеву) – талант. Насколько порядочным был Женя, настолько циничным был Валентин. Но мы отвлеклись. О Сталине – да, будет глава. Я же – каприз товарища Сталина, когда арестовали моего брата, Сталин сказал, чтобы меня не трогали, более того – я фактически стал придворным карикатуристом. Карикатура на Эйзенхауэра с пометками Сталина – он учил меня рисовать карикатуры! – висит у меня в коридоре, посмотрите…

– А продать ее на аукционе не было мысли? Это же огромные деньги…

– Конечно, любители таких дел нашлись бы, и купили задорого, но я как-то не умею обращаться с аукционами. Пусть висит…

– О ком вы еще пишете?

– О Троцком, уж не знаю, каким он был злодеем, но ко мне относился неплохо, написал предисловие к моему первому сборнику, а я провожал его, когда Льва Давыдовича высылали в Алма-Ату. Пришел к нему домой, мы обнялись, а я потом прыгал с трамвая на трамвай, чтобы уйти от слежки…
Блин, фильм кончается… Вы мне досмотреть дадите?

– Последний вопрос: ваши пожелания калининградцам, нашим читателям?

– Пусть этот год будет лучше, чем прошлый. Я живу уже в третьем веке, и двадцать первый мне нравится намного больше, чем девятнадцатый, в котором я прожил целых три месяца…

Олег КАШИН.”Комсомольская правда”