Страницы истории советской сатирической графики

Этих художников объединяли инициалы и отчество. Да еще стремление «объять необъятное». Алексей Александ­рович Радаков был не только журнальным графиком-кари­катуристом, но пробовал себя и как плакатист, живописец, театральный декоратор, был журналистом, редактором, пи­сателем и поэтом. А Александр Александрович Юнгер про­явил себя в качестве педагога, практика и теоретика архи­тектуры, театрального деятеля, а его художественное на­следие включает в себя почти все виды графических ра­бот — плакат, иллюстрацию, станковую графику. Занимался он и живописью.

Казалось, не было людей более полярных, чем они. Если «гремящий коновод», экспансивный и рассеянный Радаков был всегда на виду, в центре внимания и не тяготился ролью штатного чудака, то молчаливый, скромный, сдер­жанный Юнгер чаще всего находился в тени. Но Радаков и Юнгер постоянно оказывались вместе. Так было в «Сатириконе», так было в первом русском юмори­стическом журнале для детей «Галченок». Так было и в ле­нинградской советской юмористике. Они и по времени рож­дения, и по образу мыслей — художники одного поколе­ния.

Алексей Радаков родился в 1879 году. До 1900 года учился в Московском училище живописи, ваяния и зодчества, за­тем, до 1905-го — в Училище технического рисования ба­рона Штиглица в Петербурге, позже совершенствовал свое мастерство в Париже. Еще студентом он начал работать в московских и петербургских юмористических журналах, в том числе в еженедельнике «Стрекоза». В 1905 году уча­ствовал в ведущих органах «свободной прессы» — «Жупе­ле», «Зрителе», «Стреле», «Спруте».

Александр Юнгер также вошел в сатирический цех еще студентом. Он родился в 1883 году. В 1902-м, после окон­чания гимназии и рисовальных классов Общества поощре­ния художеств, поступил на архитектурное отделение Ин­ститута гражданских инженеров и одновременно на архи­тектурное же отделение Академии художеств в Петербур­ге, которые закончил с золотой медалью. «Рисовать стал рано. Рисовать я начал с 4-х лет.., — написал он позже в своей шутливой автобиографии. — Да, с 4-х, по свидетельству матери, с 4-х лет. Первый заказ получил, когда мне было семь лет. Заказчиком был мой младший брат (5-ти лет). Когда я подрос — начал работать в журна­лах». В 1905 году молодой художник опубликовал свои пер­вые рисунки в той же «Стрекозе», вскоре становится веду­щим сотрудником журнала «Спрут». Не прерывает связи и со «Стрекозой». «Тут я познакомился с начинающими Ре-ми, Радаковым, А. Яковлевым, Сашей Черным, Потемки­ным и др., впоследствии с приехавшим из Харькова и тогда никому еще не известным Аркад. Тимоф. Аверченко». Все они не были удовлетворены качеством еженедельника. На одном из заседаний редакции было решено превратить журнал из юмористического в сатирический. А. А. Радаков предложил дать журналу новое имя. Так возник лучший сатирический журнал дореволюционной России — «Сатири­кон» (С 1913 г. журнал стал называться «Новый Сатирикон»).

Тот же неугомонный Радаков на первых порах воз­главлял редакцию (позже этот пост занял А. Аверченко). А Юнгер стал руководителем художественного отдела. То­го отдела, который и принес журналу громкую славу, ибо, как утверждали современники, «группа художников в «Са­тириконе» была в своей сфере и по таланту, и по выдумке значительно выше группы писателей».

Корней Чуковский вспоминал: «Сотрудники «Сатирикона» одно время были неразлучны друг с другом и всюду ходи­ли гурьбой. Завидев одного, можно было заранее сказать, что сейчас увидишь остальных.

Впереди выступал круглолицый Аркадий Аверченко, круп­ный, дородный мужчина, очень плодовитый писатель, неис­тощимый остряк, заполнявший своей юмористикой чуть не половину журнала. Рядом шагал Радаков, художник, хохо-тун и богема, живописно лохматый, с широкими, пушисты­ми баками, похожими на петушиные перья. Тут же броса­лась в глаза длинная фигура поэта Потемкина, и над всеми возвышался Ре-ми (или попросту Ремизов), замечательный карикатурист, с милым, нелепым, курносым лицом. Вместе с ними, в их дружной компании, но как бы в стороне, на отлете, шел еще один сатириконец, Саша Черный, совер­шенно непохожий на всех остальных».

Однако такая близость не мешала каждому из сатириконцев быть яркой неповторимой индивидуальностью. И звез­дой первой величины среди художников был, несомненно, Алексей Радаков. «Вакхом юморо-сатирического рисунка» назвал его поэт В. В. Князев за щедрость таланта, дерзость творческой манеры и несколько грубоватый, близкий к на­родному юмор. «Он писал карикатуры больше всего на са­новников и черносотенцев. Эти карикатуры были самые злые и беспощадные. Каждый штрих у него дышал глубо­кой ненавистью к черной своре царских слуг и приспешни­ков. «Темистом» он был изумительным. Добрая половина рассказов у Аверченко написана по темам А. Радакова» — так писал один из современников, хорошо знавший «кух­ню» журнала, Впрочем, подтверждение тому и творчество самого Алексея Александровича. Ведь большинство работ художника — это «рассказы в картинках», своей повество-вательностью словно возрождающие народный лубок. Только в отличие от народного лубка, где главным изоб­разительным средством являлся контурный рисунок с ло­кальной подкраской, «лубок» Радакова использовал дости­жения современной живописи и строился на сочетании жи­вописных пятен, как бы нанесенных «а ла прима». Изоповествование любил и Александр Юнгер. Более того, именно его можно считать отцом русского графического фельетона. Но манера его рисунков резко отлична от радаковской. Они выглядят тщательно построенными, а не спонтанно выплеснувшимися на лист. В стиле Юнгера отчет­ливо прослеживается связь с художниками начала XX ве­ка — Е. Д. Поленовой, И. Я. Билибиным и другими графика­ми «Мира искусства», с немецкой и английской карикатурой и рисунком. И по художественным приемам он занимает полярную Радакову позицию: основу рисунка Юнгера со­ставляет тонкая контурная линия.

Организация «Сатирикона» явилась началом первой волны творческой активности обоих графиков. Вплоть до 1916 го­да не было ни одного номера журнала, где бы работы их не соседствовали. Радаков чаще занимал первую страницу обложки, а Юнгер прочно расположился на четвертой. В 1912 году Радаков впервые выступает как театральный ху­дожник. Он же был одним из организаторов знаменитого артистического кабаре «Бродячая собака», связанного с именами А. А. Блока, А. А. Ахматовой и др. В те годы он создает и первый в России детский юмористический журнал «Галчонок», где многие иллюстрации были выполнены Юнгером. Журнал понравился, приобрел известность. Стали популярными и его авторы. Один юный поэт выразил это так:

Редактор Радаков — он

Всем читателям знаком.

В 1916 году пути художников на время расходятся. Алек­сандр Юнгер, занятый работой над дипломным проектом, не выходил из академической мастерской. А Алексей Ра­даков продолжал свою журнальную деятельность. Не по­мешал этому даже призыв на военную службу. Кстати, с армейским бытием художника связан весьма любопытный эпизод. Происходило это во время Февральской револю­ции. Радаков с другим сатириконцем, Владимиром Маяков­ским, входил в состав Военно-автомобильной школы. Вме­сте они участвовали в аресте ее начальника генерала Секретеева. «Решили, что раз министров свезли в Думу, надо, значит, и этого господина туда представить… Ну, посадили генерала в его прекрасный автомобиль… Человек пять бы­ло солдат, Маяковский, я. Генерала этого, значит, в карцер сдали», — вспоминал сам Радаков. А в июне — июле 1917 года он вместе с В. Маяковским, В. Лебедевым, Н. Ремизо­вым становится инициатором и одним из активнейших художников издательства   «Современный   лубок», которое стремлением создать доступный народу актуальный поли­тический плакат стало прообразом знаменитых «Окон РО­СТА».

Гражданская война разлучила художников. В 1918 году Александр Юнгер оказался на Кубани, в Краснодаре, где, как писал он в автобиографии, «до 1925 года состоял про­фессором и деканом архитектурного факультета Кубанско­го политехнического института. На Кубани много работал «по урбанизму». Проектировал расширение города Красно­дара и города Новороссийска». Не оставлял он и графику, работал в книжной иллюстрации, выполнял плакаты. В Крас­нодаре Юнгер вместе с С. Я. Маршаком участвовал в соз­дании первого советского театра для детей. А Радаков остался в городе на Неве. Правда, не без при­ключений. Вот как он рассказывал об этом: «Каприз судь­бы: .когда и нас прикрыли, мы всей компанией двинули на Украину. Вдруг телеграмма из Питера: для ликвидации ти­пографии пришлите представителя. Типография у нас была собственная — хозяйчики, ха! Бросили жребий, кому ехать. Мне! Приехал обратно да тут и остался — отбился от компании». Конечно, трудно сказать, правда ли это или ху­дожественный вымысел, на который Алексей Александро­вич был большой мастер. Но факты говорят о следующем: уже в декабре 1917 года он с К. Чуковским, В. Лебедевым, А. Бенуа участвует в оформлении детского альманаха «Ел­ка». С 1918 года работает как театральный декоратор, ор­ганизует и оформляет кабачок «Петрушка». В 1919 году на­чинает сотрудничать в «Окнах РОСТА», оформляет книги серии «Народная библиотека» и детский журнал «Северное сияние», выходивший под редакцией М. Горького. В сле­дующем году вместе с Горьким и Чуковским он разраба­тывает редакционный план детского отдела издательства «Всемирная литература» и руководит художественной ча­стью детского отдела ГИЗа. В 1920 году издает серию пла­катов «Против неграмотности» в манере «современного лубка». Плакаты эти были отмечены золотой медалью на Всемирной выставке 1925 года в Париже. А с 1922 года, то есть со времени появления сатирических журналов «Крокодил», «Мухомор», «Безбожник», он ста­новится одним из их активнейших авторов. В 1924 году лучшие силы ленинградского сатирического цеха организуют новый журнал — «Бегемот». Именно на его страницах художники встретились вновь. Радаков был одним из создателей этого издания, а Юнгер после возвра­щения в Ленинград в 1925 году сразу занял видное место в художественном отделе. Сотрудничество это продолжа­лось и в «Пушке», и в «Ревизоре», и в «Смехаче». Кредо Радакова-карикатуриста тех лет мы можем узнать из его книги, посвященной этому жанру. «Карикатура, — считает график, — это преувеличение того, что недостаточ­но типично выражено в природе. […] Настоящий карикату­рист более чем кто-либо должен понять свою модель, дать в графическом исполнении синтез ее духовного мира. […] Карикатурист обнажает душу, выявляет ее в измененных чертах своего рисунка, объясняет ее окружающим. Он превращает скупца в Гарпагона, ханжу — в Тартюфа. Мет­кая карикатура — это волчий билет, приклеенный на до­стойного его. Это — доска, на которой обозначены пре­ступления данного субъекта. […] Если фотографию можно назвать простым полицейским протоколом, где с одинако­вой тупой педантичностью записано все, как нужное, так и ненужное, портрет можно сравнить с беллетристическим произведением, где главное господствует над затемняю­щими суть деталями, то карикатуру можно сравнить с афо­ризмом или пословицей, где в нескольких строках выраже­на большая мысль, целый ряд сложных представлений. […] Карикатура требует от художника специальных, чисто ин­дивидуальных качеств, которые у живописца могут и от­сутствовать без ущерба для его творчества. Для того что­бы найти и преувеличить типичное, недостаточно выражен­ное в природе, отбросить ненужное, выработать в себе чувство меры преувеличения, нужно большое проникнове­ние в психологию данного субъекта, нужна громадная на­блюдательность, нужно интуитивно почувствовать самую суть   изображаемой   вещи.   Кроме   того,   нужно     большое остроумие, позволяющее карикатуристу какой-нибудь не­большой, но верно понятой деталью ярко охарактеризо­вать свою модель, отнюдь не впадая в литературность, то остроумие, которое художнику-живописцу, преследующе­му иные задачи, совсем не нужно. […] Карикатуристу при­ходится делать трудную работу, упрощать и подчеркивать необходимое, дать синтез линий, преувеличивать черты на­туры, сохраняя в то же время сходство с ней. […] Карика­турист, наблюдая личность или целый класс, подвергая свои наблюдения художественной обработке, углубляя и сжимая их, так сказать, в один образ, дает уже символ, графическую формулу целого класса или целой нации». Мы привели эту обширную цитату, исходя из двух сообра­жений: во-первых, читателям, стремящимся узнать больше об этом жанре, наверняка интересно мнение одного из ве­дущих мастеров советской карикатуры; во-вторых, нам хо­телось разрушить ходульный образ Радакова — легкомыс­ленного остряка, который создали мемуаристы, показать, что за внешней безалаберностью скрывается глубокая от­ветственность за дело, глубокое проникновение в суть сво­ей профессии. Это, пожалуй, и есть то главное, что связы­вало Алексея Александровича Радакова и Александра Алек­сандровича Юнгера. Ведь и Юнгер, по свидетельству его учеников, всегда стремился досконально понять все детали проникнуть в сущность дела, за которое он брался. В 20-е годы оба графика продолжают развиваться в том русле, которое было намечено еще в сатириконский пери­од. По-прежнему Алексей Радаков работает в экспрессив­но-импровизационном стиле. Его работы становятся не­сколько конструктивнее, теперь в них за живописной тканью хорошо проглядывает и костяк точного рисунка. По-прежнему основу карикатур Александра Юнгера состав­ляет линия, рисунок. Только рисунок этот стал более гиб­ким, подвижным — жесткий контур дореволюционных ра­бот сменяется чуть «дрожащей» перовой линией. И в сю­жетном отношении работы Юнгера демократизируются, упрощаются, приближаясь в чем-то к сочному радаковско-му юмору.

Но по манере в целом и в советское время эти мастера ленинградского юмористического цеха по-прежнему нахо­дились на разных полюсах.

«Совершенно в такой же мере, в какой книжная графика Ленинграда исходит от «Мира искусства», графика сатири­ческих журналов исходит здесь от «Сатирикона», — писал известный исследователь искусства А. А. Федоров-Давы­дов в 1928 году. — Эволюция этой графики есть эволюция от «радаковской» манеры грубого рисунка толстыми и не­брежными линиями к более тонкой, но значительно менее острой технике пером А. Юнгера и Б. Антоновского». Хотя считается, что Радаков не создал собственной школы, тем не менее ни один из крупных художников-сатириков в нашей стране не избежал его влияния. Воздействие Радако­ва можно видеть в творчестве И. Малютина, В. Козлинско-го, Л. Бродаты, М. Черемныха, даже в творчестве Кукрыниксов и Б. Пророкова.

В 1930 году пути художников вновь расходятся, на этот раз навсегда. Алексей Александрович переезжает в Москву, а Александр Александрович хотя и остается в Ленинграде, но почти целиком переключается на архитектуру, лишь из­редка возвращаясь к жанру, которому он посвятил четверть века своей жизни. В 1941 году Юнгер был арестован по ложному доносу. Он умер 3 августа 1948 года в Сибири. Алексей Александрович Радаков продолжал отдавать все свои силы советской сатире. В конце жизни он стал одним из создателей «Окон ТАСС», которые вдохновляли наших бойцов во время Великой Отечественной войны. Неутоми­мый труженик, он умер в 1942 году, через два дня после открытия выставки в Тбилиси, где экспонировалось его по­лотно «Последние минуты Зои Космодемьянской». «На про­тяжении почти сорока лет художник клеймил в своих ри­сунках пошлость, лень, эксплуатацию человека человеком». Эти слова, которые были адресованы А. А. Радакову его товарищами по искусству, в полной мере могут быть отне­сены и к А. А. Юнгеру.

Т. Э. Суздалева,  В. Н. Шипов

Серия “Мастера советской карикатуры”.

Изд. “Советский художник”. Москва 1989 г.